Запад в состоянии конфликта
Мы уже несколько месяцев находимся в конфликте с Россией. Я говорю «мы», потому что мы все здесь, на Западе, делаем вид, что настоящая война идет между Россией и Украиной, но (киваем и подмигиванием) если мы, в каком-то смысле тайно, окажем полную поддержку Украине, то может быть, русские, такие глупые и отсталые этого не заметят, и мы при этом сможем одновременно притворно делать вид, что не заигрываем с перспективой долгой, тяжелой и непостижимо разрушительной войны. Прежде всего я хочу сказать, что считаю действия Путина бессовестными; Только Бог знает, каковы будут последствия, поскольку все четыре всадника апокалипсиса снова в пути. Я думаю, что сговор руководства Русской Православной Церкви еще более непростителен. Как бы то ни было, я также считаю, что важна попытка глубоко понять движущие силы этой войны, поскольку уже сейчас очень трудно все исправить, (не говоря уже о том, чтобы избежать катастрофы в будущем, или остановить распространение этого конфликта), при отсутствии такого понимания.
Агрессивно-консервативный взгляд
Я публично общался (на своем YouTube-канале и в подкасте) с американским экспертом по политике Фредериком Каганом, которого мне порекомендовали некоторые из моих консервативных соратников в США — люди с большим политическим опытом и одновременно знаниями во внешней политике. Каган довольно агрессивен в своих взглядах и репутации, и его критиковали за это (как и меня за то, что я пригласил его) в разделах комментариев в социальных сетях, сопровождающих мой канал на YouTube. Наши совместные выпуски, кстати, посмотрели или прослушали не менее трех миллионов человек. Я говорю это только для того, чтобы показать, что эти дискуссии имеют определенное влияние на широкую общественную сферу.
Доктор Каган, по сути, выдвинул тезис о том, что Владимир Путин является прототипом авторитарного человека и что набег России на Украину можно правильно рассматривать как выражение имперского экспансионизма, характерного для Советского Союза: так, холодная война, второй раунд. Этому взгляду сопутствует интерпретация Путина как головореза гитлеровского образца, несущего фишку на плече, заинтересованного в первую очередь в самовозвеличении и извлекающего выгоду из русского патриотизма и связанного с ним популистского призыва для укрепления своих претензий на империю и стремление к неограниченное расширение личной власти. Эта точка зрения, которая, по-видимому, характеризует то, что можно было бы назвать «патриотической» реакцией Запада на российское вторжение, имеет вполне реальные основания. Это кажется частью объединения в ответ на врага; часть обоснования того, что обязательно является бинарным процессом принятия решений: мы в состоянии войны или нет? Если да, то возникает вопрос: враг плохой? По определению. В противном случае война непростительна — и если мы поверим, что это так, мы вступим в бой деморализованными и поставим под угрозу наши шансы на победу.
Но, пожалуй, одно из главных оправданий войны в том, что мы что-то выигрываем. Я вижу, что в нынешней ситуации мы мало что выиграем, а потеряем, конечно, очень многое. Россия — ядерная держава, и мы вполне реально рискуем загнать их в угол. И это, как бы плохо это ни было, является лишь одним из многих вариантов катастрофы, с которыми мы сталкиваемся в настоящее время.
Альтернативная интерпретация
Многие люди, наблюдавшие за моим обменом мнениями с доктором Каганом, предложили мне расширить свое понимание, ознакомившись с работой доктора Джона Миршаймера из Чикагского университета, который предлагает альтернативную интерпретацию: ту, которая более конкретно подчеркивает недостатки Запада. Удивительно прозорливая лекция доктора Миршаймера в Чикагском университете в 2015 году. Почему Украина – вина Запада? (доступно на YouTube, и сейчас его смотрят тридцать миллионов человек — неслыханное число для академической лекции). Меня беспокоило, что Миршаймер может быть апологетом России в какой-то относительно простой манере, хотя, похоже, это не так. В необычайно ясной часовой презентации Миршеймер объяснил, что экспансионизм НАТО и ЕС в Украине (предложенное Украине приглашение вступить в ЕС; официальное заявление о желательности расширения НАТО на Украину) уже представлял и будет представлять недопустимую угрозу россиянам, которые рассматривают Украину, как неотъемлемую часть более широкой сферы интересов России, и в качестве необходимого буфера между Европой, которая вторглась в Россию с ужасными последствиями в 1812 и 1941 годах и которая сейчас не заслуживает в глазах россиян больше доверия, чем раньше. Миршаймер сравнивает первый элемент этой точки зрения с американской доктриной Монро, которая делает Западное полушарие неприкосновенным в отношении, скажем, перемещения советских ракет на Кубу), а второй — с суровыми реалиями разницы в важности Украины для России и (важно) для Запада (не имеет значения, то ли для транспортировки российского природного газа, или для всей текущей эксплуатации ресурсов, или в целях поверхностного морального позерства). Миршаймер решительно заявляет (и это в значительной степени объясняет потенциальную мотивацию Путина), что Россия скорее хотела бы, чтобы Украина была уничтожена, сровнена с землей, чем удобно устроилась бы в сфере влияния Запада. И он сказал это не в прошлом месяце или на прошлой неделе в ответ на вторжение в Украину, а семь лет назад, в 2015 году.
Миршаймер также утверждает, что президент Украины Янукович, свергнутый в 2014 году после широкомасштабных протестов в поддержку ЕС, был явным фаворитом и выбором русскоязычных украинцев, которые преимущественно занимают юго-восточную часть страны, в то время как Зеленский, нынешний президента и сторонника всего западного, поддерживали и поддерживают украиноязычные жители северо-востока. Добавьте к этому также тот факт, что правительство поддерживающее укриноязычность, налагает все более драконовские ограничения на языковые права русскоязычных жителей Северо-Запада (факт, который всем жителям Запада, уравновешивающим сложности нескольких языков в своих странах, следует уделять особое внимание). Все это говорит о том, что у Путина и россиян есть свои причины для беспокойства по поводу ситуации в Украине.
Экономические факторы
Мы могли бы разумно добавить к этим двум теориям конфликта некоторые наблюдения об энергетическом фронте. Россия — нефтегигант, обеспечивающий почти 15% мировых запасов нефти и природного газа, и крайне зависимый от этого единственного ресурса, доходы которого составляют почти 50% государственного бюджета и, возможно, 30% всего ВВП. Почти половина экспортируемых из России ископаемых видов топлива поступает в Европу, которая позволила себе попасть в опасную зависимость от таких внешних источников, для удовлетворения одной из своих основных потребностей (не в последнюю очередь из-за своей ложно-моральной позиции по вопросам «окружающей среды»). . Русским не так-то просто доставить свою нефть и газ на рынок, отчасти потому, что страна-гигант практически не имеет выхода к морю. Для этого им пришлось построить обширные трубопроводы. Два из них, которые обслуживают европейский рынок, от которого в основном зависит экономика России, проходят через то, что теперь является другими странами. Это, мягко говоря, не удобно для русских, и в частности потому, не имело недостатка в причинах для многочисленных конфликтов между ними и Украиной и, безусловно, способствовало постоянному вмешательству России в дела Беларуси (которая в некотором смысле является марионеточным государством своего более крупного партнера).
Когда советская империя рухнула, огромные нефтяные месторождения вокруг Каспийского моря внезапно оказались в руках новых стран – Казахстана, Азербайджана, Узбекистана и Туркменистана. После 1989 года эти ресурсы привлекли большое внимание западных энергетических компаний, а беспрепятственная добыча в новых странах представляла угрозу доминированию России на европейском энергетическом рынке. Это вызвало бесконечную напряженность в регионе, не в последнюю очередь вокруг Азербайджана, который проложил свои собственные трубопроводы к жаждущим западным рынкам через Грузию (неслучайно захваченную Россией в 2008 году), Турцию и Албанию, таким образом, частично обходя российский контроль над экспортом нефти. Факт этой относительной независимости также позволил Азербайджану еще больше отдалиться от сферы влияния, сосредоточенной в Москве, и подает тревожный пример в глазах России другим развивающимся постсоветским странам в этом регионе. Добавьте к этому тот факт, что 80% российского экспорта нефти и газа когда-то приходилось на транзит через Украину (хотя эта проблема была несколько решена) и почва для неприятностей была и остается готовой. Это стало особенно очевидным в 2005 году, когда произошла Оранжевая революция и приход к власти откровенно прозападного украинского режима Виктора Ющенко. Вскоре после этого русские потребовали, чтобы Украина передала им право собственности на трубопроводную систему, проходящую через эту страну. Эта просьба была отклонена. В ответ зимой русские ненадолго перекрыли краны, снабжавшие Украину нефтяными ресурсами, от которых эта страна также сильно зависела.
Дело также в том, что Украина обладает огромными и относительно недавно открытыми (ок. 2010 г.) собственными нефтяными ресурсами, особенно вокруг Каспийского моря и на северо-востоке — например, достаточно природного газа, чтобы она могла стать основным поставщиком. этого ресурса в Европу (и тем самым создать угрозу зависимости Европы от российских ресурсов). Украина также обладает — хотя, возможно, не после нынешней войны — огромными мощностями для хранения нефтяных ресурсов, еще одним активом, который может ограничить влияние, которое Россия может оказывать на своих европейских клиентов, обеспечивая буфер против любых внезапно наложенных ограничений поставок. В последнее десятилетие Украина активно заключала соглашения с ExxonMobil, Shell и Chevron о разработке и экспорте своих новых ресурсов. Прозападная революция 2014 года в Украине, свергнувшая тогдашнее пророссийское правительство, еще больше беспокоила россиян. Последующее вторжение в Крым поместило значительную часть запасов нефти новой Украины в руках России. Еще позднее вторжение в Донбасс (на вышеупомянутом северо-востоке) якобы для поддержки там пророссийских сепаратистов, возможно, было мотивировано аналогичными причинами.
Три причины для войны
Итак, есть три гипотетических причины для войны России и Украины:
- во-первых, Путин — империалистический головорез советской эпохи/гитлерианский головорез;
- во-вторых; России угрожает беззаботный и провокационный западный экспансионизм в стране, которая нас на самом деле не волнует (кроме случаев, когда ставится под сомнение наша незаслуженная моральная добродетель), но которая является ключом к российской идентичности и безопасности;
- в-третьих, озабоченность России сохранением экономики, в основном финансируемой за счет нефти, особенно в отношении европейского рынка. Но даже трех причин недостаточно для объяснения факта этой войны и ее возникновения здесь и сейчас. Есть и четвертая, как раз связанная с тем, почему я назвал это эссе «Гражданская война на Западе» (заметьте, на Западе, а не в Российской империи).
Отсылки к Достоевскому и религиозному аспекту
Несколько недель назад один из моих зрителей, или читателей, или слушателей прислал мне экземпляр «Дневника писателя» великого русского романиста Достоевского. Достоевский считал «Дневник писателя», вдвое превышающий по объему его более длинные художественные произведения, своим выдающимся достижением. Это гибридная работа, которую он начал публиковать в виде серии колонок в консервативном еженедельном журнале «Гражданин». Это работа опытного журналиста, которым был великий русский писатель, в смелом сочетании с произведениями беллетристики, которые он использовал, подобно притчам, для подкрепления своих интеллектуальных и так же политических позиций. В нем Достоевский изложил свой взгляд на судьбу своей родины, которую он считал принципиально неотделимой от роли России в христианском мире (этого архаичного понятия). Россия не католическая и не протестантская, а православная страна в своих религиозных вопросах, и этот факт, на мой взгляд, по-прежнему имеет серьезное значение для правильного понимания той ужасной ситуации, в которой мы на Западе (включая Россию) сейчас находимся. Достоевский занимался философской или, более глубоко, богословской проблемой: кризисом смысла на этом Западе (обращаясь к проблеме, которая сегодня вновь приобрела ключевое психологическое и социальное значение).
Его «Преступление и наказание» — это психологическое исследование, посвященное вопросам того что правильно и неправильно, добра и зла. Свободны ли теперь люди, лишенные религиозных предпосылок, делать свой собственный выбор, даже в вопросах убийства? В «Братьях Карамазовых» Достоевский спрашивает: все ли позволено теперь, когда Бог умер? В «Дьяволах» (известных также как «Бесы») он спрашивает: какие формы может принять вера — и с какой целью — когда ограничения традиционных верований будут разрушены? Какие ужасные демоны могут занять место перемещенного ЯХВЕ? Достоевский горячо верил в необходимость возрождения христианства в более психологическом смысле, занимающего центральное место в православном учении об обожении, преобразующем процессе, целью которого является индивидуальное уподобление или соединение с Богом, и он считал, что русские должны будут сыграть центральную роль в этом возрождении. Каждый, кто читает это, может подумать: «Какое отношение могут иметь такие загадочные вещи к практическим аспектам нынешней войны?» но это указывает на нашу поверхностность и невежество здесь, на Западе, а не на отношение таких вещей к состоянию мира.
Солженицын
Когда Александр Солженицын написал «Архипелаг ГУЛАГ» — книгу, которая потрясла основы мира эпохи «холодной войны», — он предположил, как и Достоевский, что русским необходимо вернуться на путь поступательного органического развития, который проявлялся до революционных потрясений коммунистической катастрофы. Это означало возвращение к православной вере. Налицо все признаки возрождения христианства в России, в том числе настоящая буря церковного и соборного строительства. Сам Путин — практикующий христианин, и похоже, что подобные идеи оказали на него сильное влияние. Степень мировоззрения и действий Путина определяется его исповедуемым христианством, является предметом соответствующих дискуссий, но то же самое можно сказать и о взглядах и действиях всех, кто принимает или утверждает, что принимает веру. Я, конечно, чувствую себя более комфортно, зная, что Путин считает себя, пусть и неопределенно, подчиненным чему-то вне себя, как об альтернативе того, чем даже страшно подумать (это было бы абсолютной моральной презумпцией такого человека, как Сталин). Однако, независимо от глубины и искренности своих убеждений, бесспорно, что российский лидер часто говорит о роли своей страны, как оплота против морального упадка Запада, и что он использует философские и богословские термины в степени невообразимой для западных лидеров (все они склонны к снисходительности в некоторых вопросах, достигшей своего апофеоза в Джастине Трюдо из Канады, Джасинде Арден в Новой Зеландии и вице-президенте США Камале Харрис). Он также сотрудничает в своем мышлении с настоящим философом Александром Дугиным. Вы можете говорить или думать о Дугине как о философе, что хотите, но факт остается фактом: такое мышление оказало глубокое влияние на Путина и Россию.
Что движет Путиным?
Путин считает нынешний Запад декадентским вплоть до абсолютной ненадежности, особенно в культурном и религиозном плане. Им движет экономическая и политическая необходимость торговать с нами (а мы с ним), чтобы Россия могла снабжаться столь необходимой твердой западной валютой, а Европа, в частности, ископаемым топливом. Но Путин говорит своим людям, что, по его мнению, мы слишком сильно подпадаем под влияние идей, очень похожих на те, которые породили революционное безумие коммунистического движения (и так прозорливо описанные Достоевским в «Бесах», и так тщательно проанализированные на предмет их катастрофических последствий Солженицын). И независимо от того, верит он в это или нет — а я верю, — он определенно может и хочет использовать историю нашего вырождения, чтобы заставить свой народ опасаться нас, убедить его в необходимости его лидерства и объединить их в поддержке его действий в Украине. Что-то похожее можно сказать и о привлекательности венгерского премьер-министра. Виктор Орбан “топит” за венгров, а президент Польши Анджей Дуда за поляков. ЛеПен делает аналогичный призыв во Франции.
Вырождение запада?
И не вырождаемся ли мы в глубоко угрожающей форме? Я думаю, что ответ на этот вопрос может быть положительным. Мысль о том, что мы застряли в культурной войне, стала риторической банальностью. Насколько серьезна эта война? Достаточно ли это серьезно, чтобы увеличить вероятность того, что Россия, скажем, будет мотивирована для вторжения и потенциального выведения из строя Украины просто для того, чтобы не допустить патологический Запад в эту страну, которая является ключевой частью исторически сложившейся российской сферы влияния?
Чтобы ответить на этот вопрос, я обращусь к анализу недавней последовательности значительных событий в США, имеющих более широкие последствия для развития политической мысли на Западе как таковой. Когда администрация Байдена начала процесс определения нового судьи Верховного суда, изначально прозвучало единственное требование: чернокожей женщине пора занять свое место в высшем суде страны. Я думал, что это ужасная стратегическая ошибка, говоря как человек, который предпочел бы, чтобы демократы были в здравом уме, чем заблуждались. Почему бы сначала не объявить о поиске наиболее квалифицированного кандидата, а затем уже говорить об обнаружении кандидата с каким-то полом и генетической структурой? Почему бы этой последовательности не иметь больше смысла, если исходить из логики самих же демократов: преимущественную силу имеет факт квалификации, а вторичное условие – возможность предоставления такой квалификации кем-то, кто одновременно служили бы маяком для стремящихся к успеху меньшинств и обездоленных. Но нет: пол и раса были первыми. Возникает вопрос: имеет ли значение квалификация?
Теперь, с технической точки зрения, объявление ограничения на выдвижение кандидатур женщин и чернокожих означает ограничение потенциального резерва кандидатов на 50% (приблизительное относительное преобладание женщин по сравнению с мужчинами), а затем на эту половину еще на 87%, поскольку чернокожие граждане США составляют 13% населения. Таким образом, это априорное ограничение вероятности выбора наиболее компетентного кандидата на [100-(0,5*0,13)] = 93,5%. Это огромное ограничение. Это означает, что выбор чернокожей женщины настолько важен (это не мои слова), что 18 из 20 потенциально квалифицированных претендентов будут выброшены заборт. И это ограничение, необоснованное, за исключением самых серьезных причин, по моему мнению (учитывая решающее значение положения), является ошибкой вдобавок к ошибке того, что телегу ставят впереди лошади. Это верно, в частности, потому, что взаимосвязь между компетенцией и производительностью нелинейна: отличный кандидат на данную работу — это не просто немного лучше, чем очень хороший кандидат, но часто несравненно лучше. Разница между 99-м процентилем и 99,9-м процентилем с точки зрения компетентности — это разница между лучшим человеком из сотни и лучшим человеком из тысячи. Это различие настолько велико, что последствия могут изменить (и изменили) мир; разница, которая особенно важна, когда рассматриваемая позиция имеет решающее значение.
Упреки в адрес Питерсона
Я выложил кое-что в Твиттере по этому поводу, и меня сразу же оклеветали некоторые мои умные, способные и замечательные друзья-демократы, имеющие немалое влияние в Вашингтоне. Они сказали: “Вы правы в техническом смысле, но вы радикально недооцениваете ту степень, в которой такие назначения производились по политическим причинам в прошлом; причины, которые также сократили резерв потенциальных кандидатов до, возможно, равной степени, априори, но которые не были так очевидно связаны с расой и полом; вы разжигаете расовую напряженность, возражая, и это не полезно, и т.д. Кроме того, она соответствует или превышает порог приемлемости на основании чистой квалификации, и преимущество ее статуса меньшинства является подлинным и оправданным знаком в ее пользу, учитывая исторический контекст.”
Я серьезно отношусь к людям, которые мне это сказали, и отступил. В каком-то смысле я подумал: «Хорошо. Я соглашусь на все это. Я все еще на самом деле думаю, что было крайне глупым сводничеством худшего и самого непростительного рода, наперед объявить о необходимости «черной женщины», но ваши критические замечания в отношении предыдущих назначений могут быть особенно отвратительны. Я также думаю, что шансы на то, что она была наиболее подходящим кандидатом из доступных, близка к нулю, но она казалась вполне приемлемой, учитывая ненадежность предыдущих номинаций». И еще я думаю, что большинство людей, которые думают так же, как и я, в том числе те, кто принимал непосредственное участие в слушаниях, которые в конечном итоге привели к квалификации этой судьи, чувствовали то же самое. Она конечно не подвергалась такому же обжариванию на медленном огне, как во время слушаний по делу предыдущего кандидата от республиканцев Кавано. Но остается верным тот факт, что пол и раса оказались превыше квалификации, и что для этого решения были выдвинуты моральные доводы. Предположим, что факт сам по себе еще не указывает на безумие запада.
Но. Но. Но.
Когда самого кандидата спросили напрямую, в интервью, во время процесса утверждения, задав очень простой вопрос: “Что такое женщина?” На который был дан ответ, который показывает всю серьезность нашего текущего уровня расстройства и поэтому не может служить оправданием для отказа от ответа, – сказала она: “Я не биолог.” Это плохой ответ. Она хорошо знала, что вопрос был подстроен, как и интервьюер, который задавал. Она знала, как и интервьюер, что ее приставят к позорному столбу, как бы она ни ответила. Как следствие, она полностью уклонилась от обсуждения этого вопроса (но в манере, специально разработанной для того, чтобы не противодействовать ужасным радикальным левым). И я даже готов предоставить ей моральное право на это, учитывая, что никто не хочет быть пригвожденным к позорному столбу и никто не должен подвергаться моббингу только за то, что он дает ответ на вопрос, ответ на который очевиден для всех, кто поддерживает йоту здравомыслия и целостности.
Но вот куда мы идем и что является абсолютно неприемлемым.
Приказ – радоваться
Когда процесс утверждения подошёл к концу, администрация Байдена и проснувшиеся союзники, которым она потворствует, повелели нам постыдно и непрестанно праздновать позиционирование желаемого кандидата на основе первоначального призыва к её выдвижению: то есть на основе ее пола и расы — в то же самое время, нам также было предписано оставаться в полном сомнении, опять же по моральным соображениям, в том, что такая категория, как «пол», вообще действительно существует.
Принцип непротиворечивости
Есть принцип — принцип непротиворечивости, — принятие которого, в принципе, служит одной из основ самой практики дискурса. Этот принцип — утверждение, что принципиально неразумно — непоправимо иррационально — утверждать, что А и не-А тождественны. Почему? Потому что, если вы можете утверждать, что вещь есть то, что она есть, и то, чем она не является одновременно, тогда вы можете утверждать что угодно, а если вы можете утверждать что угодно как истинное, то с вами невозможно говорить. Вы вышли из сферы разума и разумного дискурса. Вы вышли из царства разумного. Это значит, что вы сошли с ума. Это означает, что вы стали дегенератом. Это значит, что все, кто не упомянул вас о вашем невменяемом вырождении, стали гребцами в одной обреченной лодке. Это значит, что вы и все кто вас не называет соответственно вашему безумному состоянию – сошли с ума.
Это происходит на устоявшемся фоне такой настойчивости на обязательном принятии противоречия. В нашем обществе все сексуальные наклонности и желания, какими бы редкими, опасными или разрушительными для общества они ни были, не должны просто терпеть, но должны праздноваться (Месяц Гордости) прямо (или иначе) и считаться гедонистически желательным и абсолютно безвредными. Но секс одновременно настолько опасен, что каждое такое взаимодействие (возьмем что нибудь например) между молодыми мужчинами и женщинами в кампусах колледжей должно рассматриваться как глубокое и патриархально-эксплуататорское по своей внутренней природе (равносильное изнасилованию, как например, в отношении Андреа Дворкин и Кэтрин Маккиннон) и следовательно, обязательно должно осуществляться путем установления явного согласия, сформулированного с такой степенью точности, которая будет иметь силу в суде при состязательном оспаривании.
Кроме того, в нашем обществе различия между мужчинами и женщинами считаются чисто культурными, даже на уровне физиологии. Нет никаких маркеров, даже генитальных, которые позволяли бы проводить надежную дискриминацию между мальчиками-младенцами и девочками, любые различия, которые все еще остаются, тривиальны, биологически ничтожны в влиянии их существования на судьбу и легко, модифицируются культурно. При том, настолько они крайне важны, как для «идентичности», так и для психического здоровья. В нашем же обществе насильно навязывается, что мисгендеринг является преступлением, и что хирургическое вмешательство у несовершеннолетних является положительным благом, которое не подлежит сомнению под наказанием по закону, как вмешательство во все более распространенном случае детской гендерной дисфории.
Радикалы
Такие противоречия не беспокоят радикалов — а они гораздо более радикальны, чем они сами это понимают, — они страстно желают дестабилизировать наше общество, покончить с капитализмом, разрушить свободный рынок, свергнуть гнет Просвещения, подорвать и разрушить иудео-христианские или даже авраамические аксиомы, лежащие в основе нашей культуры, и танцевать в результате этого с ликованием. И если вы не считаете, что эти идеи подвергаются серьезному нападению, вы слепы, и делаете это умышленно, и направляетесь в пропасть. И действительно, разве русские (и в меньшей степени венгры, и поляки, и индийцы) глядя на это не думают ли, что «эти люди сошли с ума»? И мы должны — сказать это снова. Четко и ясно. Культурная война на Западе реальна. И культура проигрывает. А Россия часть Запада. И культурная война теперь действительно является частью того, почему у нас есть война. И это настоящая война. И, конечно же, мы не обладаем всеми моральными преимуществами, по какой-то части причин, которые подробно описывает Миршаймер, и по этим причинам свидетельствующим о нашем безумии. На самом деле вопрос о том, сколько моральных преимуществ у нас вообще осталось, является предметом самых серьезных дискуссий. И я говорю это как человек, который серьезно относится к советам таких людей, как Фредерик Каган.
Это гражданская война … на Западе
Таким образом, русские считают, (помимо того что я не упускаю из внимания их империалистических амбиций и их националистического популизма и возможного бандитизма их лидера) «эти западники они настолько сошли с ума, что они одержимы теми же идеями, которые уничтожали нас целый век (и не они ли сами?), — что мы просто не можем им доверять. Эти жители Запада настолько не в своем уме, что опустошенная, но нейтральная Украина предпочтительнее функционального пограничного государства, связанного с США и Европой. Эти жители Запада настолько сошли с ума, что мы подтолкнем мир на грань ядерной войны и, возможно, дальше, чтобы не допустить их к нашему порогу. Потому что мы уже были там раньше и не вернемся».
И это именно то, что Путин говорит своему народу, и они этому верят. И в каком-то смысле, поэтому, даже не имеет значения, верит ли в это Путин, хотя я верю, что верит (наряду со всем, во что бы он ни верил в связи с личными амбициями и самовозвеличиванием, готовностью к агрессии и желанию возродить Российскую империю). И русские считают, что у них есть моральный долг — что у них есть высший моральный долг — противостоять выродившимся идеям (философии, теологии) Запада. И что-то в этом есть не так.
И поэтому вторжение России в Украину — это, на самом деле, гражданская война на Западе.
Если бы у наших лидеров была хоть капля здравого смысла, по моему мнению, они бы сейчас ничего не делали, кроме как отказались от слишком удобного отождествления Путина с Гитлером или Сталиным и сосредоточились с целеустремленным упорством на определении того, что именно русские воспримут, как минимальное условие для мира.
И если не какое-либо из этих подношений (а я могу быть ужасно наивным по причинам, которых я не знаю о таких вещах, и поэтому не прав в своих конкретных предложениях), то что-то другое, что принесет мир, и чем скорее, тем лучше. Русские – ядерная держава. У русских есть сфера влияния. Русские уже интегрированы в мировую экономику таким образом, что их нельзя скомпрометировать без разрушительных глобальных последствий. И так же важно отметить и то что с другой стороны: никому из нас на Украину никогда не было наплевать (помните Голомодор? Вы хоть знаете, что это было?), а для россиян Украина в каком-то важном смысле родственна самой России — тем более, что Доктрина Монро – Западное полушарие – это США. Я не говорю, что Украина часть России или что украинцы согласны с русскими. Но наша сегодняшняя постановка проблемы очень самовозвеличивающая и ненадежная.
И это особенно верно, учитывая, что нам на Западе, противостоящем России, есть что терять в этой битве. Мы еще не полностью осознали, как будет выглядеть эта потеря. Поэтому позвольте мне прогнозировать как пессимистически, так и, что еще хуже, реалистично. Я считаю, что все следующие последствия уже неизбежны:
- Первое: Стремительный рост цен на энергоносители: я твердо ожидаю, что цены на нефть достигнут 300 долларов за баррель или еще хуже в ближайшие год или два. Возможно, я ошибаюсь в таком прогнозе, но русские по-прежнему контролируют некоторые очень важные точки доступа, и им будет трудно не использовать это стратегическое преимущество, поскольку их положение в Украине и на мировой арене неизбежно ухудшается. Эти более высокие цены на энергоносители, конечно, сильнее всего ударят по бедным и развивающимся странам мира, а также по тем, кто на Западе вынужден полагаться на низкую заработную плату или фиксированный доход. Идиотская экологическая политика, которую мы настаиваем на проведении (не в последнюю очередь в неблагополучная Канада) непростительно усугубляют эту проблему, и в таких странах, как Великобритания и Германия, стало очевидным, что гипотетически сострадательные и позитивно настроенные по отношению к рабочему классу зеленые типы и им подобные готовы пожертвовать сегодняшними реальными бедняками ради гипотетически процветающих бедняков. их воображаемой будущей утопии.
- Во-вторых: острая нехватка продовольствия или даже голод минимум для 150 000 000 человек и существенное давление на цены на предметы первой необходимости даже в развитых странах (поскольку, например, только Украина производит 20% высококачественной пшеницы в мире и скоро будет не в состоянии отправить эту еду или хранить то, что будет сильно уменьшенным в этом году урожаем). Этот дефицит (и хуже) сильно ударит уже осенью 2022 года. Добавьте к этой проблеме надвигающуюся нехватку удобрений (~ 30% производства Украины и России), что повлияет на урожай и цены во всем мире, и у нас есть задатки гуманитарной катастрофы такого масштаба, которого не было с 1960-х годов.
- Массовая миграция: страны, наиболее затронутые вышеупомянутой нехваткой продовольствия, будут именно теми странами Северной Африки и Ближнего Востока, из которых произошла последняя массовая миграция, которая так напрягла Европу (не говоря уже о самих эмигрантах). Ожидайте огромных массовых перемещений отчаявшихся людей к ноябрю 2022 года и всего обострения религиозной и национальной напряженности и внутренней поляризации по линии политического разлома, сопровождающего внезапный и неконтролируемый наплыв людей.
Мы не можем обойтись без русских на нашей стороне здесь, в остальном западном мире. Вырисовываются и китайские коммунисты (помните их? Мы даже не обсуждали эту сторону проблемы). И система КПК противоположна нашей во всех отношениях, несмотря на восхищение, выраженное этой системой некоторыми из самых недальновидных лидеров Запада — это снова вы, премьер-министр Канады Джастин Трюдо. А китайцы хитры и терпеливы, чего мы уже не понимаем. А мы поверхностны, глупы, недальновидны, самовлюблены и неблагодарны. Наше богатство — в значительной степени наше незаслуженное право по рождению — вводит нас в заблуждение, заставляя поверить в нашу компетентность и моральное превосходство. И тот факт, что вы родились в богатстве, не означает, что вы способны, честны и ответственны.
Катастрофа неизбежна
Я не вижу, как мы можем победить русских в каком-либо реальном смысле, потому что они не позволят себе проиграть; потому что последствия даже подавляющей военной победы «нашей стороны» будут катастрофическими в международном масштабе; и, наконец, потому, что ссора, лежащая на одной стороне дна этой войны, вовсе не исчезнет и может даже обостриться, даже если русские как-то «проиграют». Что касается этого последнего пункта: война идей, породившая нынешнюю настоящую войну, продолжит свое разрушение и нигилистический прогресс, даже если русские капитулируют и согласятся на восстановление границ до вторжения. Не очевидно, что, пока эта война идей продолжается, русские допустят даже процветающую Украину, более тесно связанную с Западом, к своей границе. И воображать, что эта война закончится позорным уходом с опалы Путина, — это принять желаемое за действительное. Он не только популярен, но, возможно, гораздо менее ужасен, чем почти любой лидер, что предшествовал ему за прошедшее столетие в России. Это может быть убийственно при слабой похвале, но это необходимо понимать в связи с распространением любого наивного и глупого оптимизма.
Это война, в которой нельзя выиграть, в самом фундаментальном смысле, за счет «простого» поражения России. Эту гражданскую войну на Западе можно выиграть только на интеллектуальном или даже духовном фронте, и эта победа будет поражением радикальных идей марксистского наследия, которые в настоящее время дестабилизируют наши общества, включая Россию и Украину. Задача классических либералов, мелких консерваторов и, что более важно, приверженцев авраамических традиций — добиться этого поражения в сфере идей, где по-настоящему бушуют настоящие сражения. Тем временем, вместо этого, мы сражаемся в наших мелких битвах на Западе, беспокоясь о наших привилегиях — и в то же время наслаждаясь ими в полной мере — одержимые проснувшимся триумвиратом разнообразия, инклюзивности и справедливости, утопая в незрелом нарциссизме наших солипсических дебатов об идентичности, в то время как что-то действительно ужасное уже стекает к нам вниз по трубам. Мы рискуем дестабилизировать удивительное взаимозависимое мировое процветание, которое так маловероятно, которого так трудно было достичь, и которым мы наслаждались всего несколько коротких десятилетий. И мы идем на этот риск так слепо (и сознательно), так глупо, так по-детски и так гордо.
Скоро нас постигнет голод миллионов — и это еще не все. Можем ли мы не расставить приоритеты правильно и не отступить от этой пропасти? При правильном видении и цели все могли бы иметь все, что нужно, и, может быть, даже все, что нужно. Вместо этого у нас может бы быть ад — точно так же, как он был раньше. Нам действительно нужно туда снова?
Перевод выступления прф. Питерсона
